Главная Библиотека Дань любви. Часть 1 Олешница. Культурная и повседневная жизнь

Дань любви. Часть 1

Елена Андрущенко

Последнее обновление страницы: 10.10.2023 19:40:14

В начало

О́лешница

Культурная и повседневная жизнь

В 20–30-е годы прошлого века культурная жизнь почти каждой деревни в Причудье была связана с добровольным пожарным обществом. В предоставляемых ему помещениях часто устраивались праздничные концерты, спектакли. Имелось такое общество и в Олешнице. Оно базировалось в обширном деревянном доме на «центральной площади», напротив лавки Шанина (теперь этого дома нет). В общество мог вступить любой деревенский житель. При этом он должен был платить членские взносы, но зато пользовался какими-то привилегиями. Члены общества иногда сами давали показательные спортивно-пожарные выступления.

В летнее время в олешницкой школе организовывалась так называемая детская площадка – что-то типа детского летнего лагеря. Для этого приезжала из Нарвы женщина-руководитель Екатерина Константиновна Федорович, а с ней – её муж-педагог и дочь. Посещали площадку дети в возрасте от двух до четырнадцати лет. Ника с Котиком тоже были её посетителями. Обыкновенно в конце сезона ставился какой-нибудь спектакль. Когда Нике было четыре с половиной года, а Котику – три, они оба принимали участие в таком спектакле: играли роль носильщиков бороды дядьки Черномора: шли перед ним и на специальной подушке несли его длинную бороду. Репетировали без театральных костюмов, а на последней, генеральной репетиции, все артисты были в полном обмундировании. И когда маленький Котик увидел своего господина – Черномора – в присущем ему необычном одеянии, он очень испугался и поднял страшный рёв. Пришлось воспитательнице (а, может быть, и самому Черномору) его уговаривать, утешать и объяснять истинное положение вещей. Уговоры и объяснения возымели своё действие, и спектакль прошёл благополучно.

Примерно в это же время в Олешницу приезжали двое лилипутов – Виктор и Параскева Соболевы, уроженцы этой деревни. Родители были обыкновенные, а дети – лилипуты. Они работали в Рижском цирке Саламонского 1)Так именовался этот цирк по имени своего основателя – Альберта Саламонского., и в Олешнице дали тогда небольшое представление. Лавровы на представлении не были, а детей очень интересовало: какие они – лилипуты? Вот мимо священнического огорода проходит местная жительница и здоровается с Марией Андреевной. И Ника тут же был, около мамы. Женщина эта видела лилипутов. «Ну, и какие они?» – спрашивает Мария Андреевна. «Ма-а-аленькие, вот как он», – отвечает та, показывая на Нику. Ника был удивлён и разочарован: «Какие же это лилипуты, если они с меня?! Я же большой!» Он думал, что лилипуты по размеру не больше кукол 2)По утверждению писателя С. В. Рацевича, побывавшего зимой 1929–30 гг. в Олешнице в качестве инструктора по внешкольному образованию в Причудье, Виктор Соболев имел рост 70 см, его сестра Параскева была ещё ниже..

В праздник Святой Троицы традиционно организовывались праздничные мероприятия, народные гуляния. Они устраивались на поляне недалеко от храма (сейчас эта поляна заросла деревьями). В программу входили разнообразные соревнования типа бега в мешках, перетягивания каната… Обязательным номером была лотерея. В одной из лотерей, которую организовал миссионер Русского студенческого христианского движения (РСХД) В. Ф. Бухгольц, самым ценным выигрышем был фотоаппарат – в то время редкая вещь. Билетик с этим выигрышем не сразу положили в общую массу билетов, чтобы в случае его вытягивания в начале лотереи не пропал интерес к её продолжению. Из-за этого произошла некоторая путаница, и сам Бухгольц случайно стал обладателем наиболее ценного выигрыша, но он от него великодушно отказался, и кому в результате достался тогда фотоаппарат – папа не помнит.

В Троицын день устраивалась в Олешнице также и ярмарка, обычно на «центральной площади» возле шанинской лавки. Кто-то продавал свой товар, кто-то покупал, а некоторые, особенно дети, ходили просто «поглазеть». Многих мальчишек интересовали кружочки копчёной колбасы, которыми торговал один местный житель – и на этом неплохо подзарабатывал. Некоторые «денежные» мальчишки по многу раз подходили за кружочками: колбаса-то вкусная! У Ники с Котиком карманных денег не водилось. Зато они могли вдоволь наблюдать за ярмаркой.

В ярмарочные дни в Олешницу приезжали также жители соседних деревень. Местные рыбаки старались наловить побольше рыбы и продавали её кто с лотков, кто в палатках. А в обычное время жители сами ходили к рыбакам домой за рыбой.

В праздник Троицы, как и в Пасху, принято было катать крашеные яйца, только красили их не в красный, а в зелёный цвет. Дети ходили с карманами, полными яиц, и при каждом подходящем случае старались «выбить» у сверстников побольше желанной добычи. Троицкое катание проходило даже более оживлённо, чем пасхальное, потому что, как правило, было уже по-летнему тепло.

В канун праздника Успения Пресвятой Богородицы по традиции совершался крестный ход из Олешницы в Пюхтицкий монастырь. В ночь на сам праздник паломники ночевали в монастыре, утром стояли литургию в Успенском соборе, и затем шли обратно в Олешницу. Путешествие было нелёгкое: 30 километров в один конец по лесной дороге. Дедушка как настоятель прихода возглавлял этот крестный ход. Бабушка и старший сын Володя тоже участвовали в нём, а Нику и Котика не брали по малолетству.

В сентябре из Пюхтицкого монастыря в Олешницу с крестным ходом 3)По данным на 1926 год, этот крестный ход, приуроченный к Олешницкому престольному празднику Рождества Пресвятой Богородицы, совершался по всему приходу с 7 по 9 сентября по старому стилю (20–22 сентября по новому стилю) – EAA. Ф. 1655. Оп. 2. Д. 2639. Л. 22 об. шла чудотворная Пюхтицкая икона Успения Божией Матери 4)Пюхтицкая икона была обретена чудесным образом эстонскими пастухами в XVI веке на Журавлиной горе (по-эстонски – Куремяэ) в ветвях дуба. В 1891 году на горе был основан Пюхтицкий Успенский женский монастырь, который с тех пор ни разу не закрывался. Чудотворная Успенская икона, облачённая в серебряную позолоченную ризу, украшенную драгоценными камнями, сейчас находится в Успенском соборе Пюхтицкого монастыря, на юго-восточном столпе.. Ника и другие ребята залезали на деревья и с нетерпением всматривались вдаль: когда же крестный ход появится на дороге. Вот он уже виден – и дети начинали кричать, радоваться, что икона, наконец, пришла в их деревню.

В церковных документах упоминается также хождение в весеннее время монахов Псково-Печерского монастыря с чудотворной иконой Божией Матери «Одигитрия» 5)По-видимому, это та икона, которая в настоящее время находится в Михайловском соборе Псково-Печерского монастыря у левого клироса. по всему олешницкому приходу в течение трёх дней. Они заходили почти во все дома – кроме тех, где жили баптисты. Папа вспоминает, что по крайней мере один раз монахи вместе с иконой останавливались на ночлег в их доме.

В ведомости Олешницкой церкви за 1926 год говорится ещё об одном крестном ходе: «В день Вознесения Господня по с. Олешницы, в память избавления от повальной болезни “испанка” в 1920 году» 6)EAA. Ф. 1655. Оп. 2. Д. 2639. Л. 22 об..

Следует упомянуть также и крестный ход, который не был непосредственно связан с Олешницей, но был дорог нашему дедушке. По сложившейся традиции, накануне дня памяти пророка Илии (20 июля) – как сказано в газетной публикации: «в Ильинскую пятницу» – в Гефсиманском скиту Пюхтицкого монастыря совершалось праздничное богослужение, на которое прибывал из Пюхтицы чудотворный образ Успения Божией Матери. Богомольцы собирались со всего Принаровья. Совершали службу несколько священников, в том числе – отец Александр Лавров. Гефсиманский скит, как мы писали ранее, был первым пристанищем семьи Лавровых в Эстонии, и семья хранила в сердце своём благодарность скитским сёстрам за оказанные милосердие и любовь. После службы в Гефсимании чудотворную икону с крестным ходом приносили в Сыренец (нынешнюю Васкнарву), в Ильинский храм, где она пребывала до 13 августа, когда возвращалась в Пюхтицу к престольному празднику Успения.

В праздник Рождества Христова ходили по домам христославы – взрослые и дети – с самодельной вифлеемской звездой, пели колядки, получали незамысловатые гостинцы. В Пасху славили воскресшего Христа. В Вербное воскресенье приходили дети с ветками освящённой вербы и шутя стегали обитателей дома, приговаривая: «Верба кра́сна бьёт напрасно; верба бе́ла бьёт за дело» и другие стишки в том же роде. В награду им давали несколько монеток или что-нибудь из сладостей.

В Прощёное воскресенье бывали шутки покруче. Папа помнит случай, как несколько парней утром залезли на чью-то крышу и положили на печную трубу санки, а сами притаились под окнами и прислушиваются, что будет. Хозяйка, как обычно, встала рано и растапливает печь, а дым весь внутрь валит. Хозяйка – ругаться на мужа: «Я же тебе говорила, что трубу нужно прочистить!» А парни под окном покатываются со смеху.

В мае отмечался в деревне День матери 7)В Эстонии День матери праздновался с 1923 по 1940 г. Возобновилось празднование в 1988 г.: ставился шуточный самодеятельный спектакль, в котором действующие лица – муж и жена – на один день менялись ролями: жена занималась мужской работой, а муж – женской. И вот, у жены всё получалось не хуже, чем у мужа: косить, копать, колоть дрова… А муж никак не мог справиться с жёниной работой: тесто у него убегало, мясо на сковородке подгорало, посуда из рук падала… Такие спектакли ставились ежегодно с разными вариациями, и каждый раз приносили немалое удовольствие зрителям и участникам.

Местные женщины любили петь песню «Мой муженька работёшенька» 8)Титов А. Мой муженька работёшенька : русская народная песня: для голоса с фортепиано / обр. А. Титов.— М.: Союз советских композиторов : Музыкальный фонд СССР, 1945. про незадачливого мужа и «задачливую» жену. Пошёл муж на мельницу зерно молоть, и позабыл мешки. «А я, млада́, не ленивая была, не ленива, тороплива, да догадливая: схвачу мешки, да за ним в бежки». Потом: пошёл муж боронить, да позабыл борону. «А я, млада́, не ленивая была, не ленива, тороплива, да догадливая: схвачу бо́рону, да за ним дёрну». И дальше в том же духе.

Ника с Котиком и мамой иногда играли в «молчанку». Смысл этой игры заключался в том, чтобы одни участники угадывали, что изображают жестами другие. Угадывающий обычно сидел на стуле, как на троне, а загадывающий с поклоном подходил к нему и изображал какое-нибудь действие, например: колку дров, собирание ягод… Во время одной из таких игр подходит Котик к Нике и показывает, как он двумя руками что-то тянет сверху. У Ники сразу возникла мысль, что Котик звонит в церковный колокол. Дети постоянно видели, как сторож Чашкин ритмично дёргает свисающую до земли снаружи храма верёвку, привязанную к языку колокола, и при этом раздаётся благовест. Котик отрицательно замотал головой: нет, не колокол. Отмёл он и другие предположения Ники. И когда, наконец, Ника сдался, Котик с важным видом сообщил, что это он обезьяну за хвост дёргает.

*   *   *

В Олешнице до войны были две торговые лавки: Шанина и Садеева (их дома и сейчас существуют). Лавка Шанина находилась на центральной деревенской площади, на углу с церковной улицей, на той же стороне, что и церковь. Она была более популярной, чем лавка Садеева, и представляла собой что-то вроде небольшого деревенского клуба, где любили собираться местные мужички, человек по пять – шесть: садились на скамейки вдоль прилавков и вели разговоры о чём угодно – о политике, о рыбной ловле… Котик был уверен, что эти дяденьки в лавке продаются. Когда однажды дедушка сильно болел, и бабушка об этом очень печалилась, Котик утешал её такими словами: «Мамочка, не плачь: если папа умрёт, мы купим у Шанина нового папу». Вообще, Котик был ласковый. Часто, обнимая маму, он говорил: «Ты моё солнышко, ты моя звёздочка,.. луна ты моя!»

Лавка Садеева находилась на другой стороне улицы, ближе к церкви. Она была чуть более дорогой, но зато Садеев, кроме самой лавки, владел гончарной мастерской, где изготавливал горшки, которые тут же и продавал. Имелась у него ещё и коптильня, в которой он готовил копчёную ряпушку. Этих деликатесных рыбок называли «копчушками». Ника «копчушки» очень любил. Одним прекрасным утром он разговаривал с Котиком, ещё лёжа в постели (они спали в одной кровати, и часто просыпались раньше взрослых: все ещё спят, а дети уже ведут беседу). Вот Котик и спрашивает у Ники, как у старшего: «Чем питаются ангелы?» Ника отвечает: «Конечно, копчушками!» – «А где они их берут?» – «Конечно, у Садеева!» Котик остался вполне доволен этим ответом.

А вот Котик первый проснулся и играет, ещё лежа в кровати, со своими пальчиками. «Это папа, – говорит он про большой палец, – это мама, – про указательный, – а это дети, – про остальные три пальчика. – Старший пошёл в школу, средний – тоже в школу, а маленький ещё в школу не ходит. Мама послала его в лавку, дала ему денежек и сказала: “Митли не питиляй!”» Когда самого Котика как-то послали в лавку, и там дали ему сдачу, он радостный прибегает домой: «Мама, мне столько денежек дали!»

Нику родители иногда посылали в Шанинскую лавку за какими-нибудь продуктами. Идти нужно было мимо лавки Садеева. Нередко на её пороге стояла дочь Садеева – уже взрослая девица. Она спрашивала Нику: «Ты куда идёшь?» – «К Шанину». – «Так заходи к нам, у нас то же самое есть!» – «Нет, меня к Шанину послали!» – и шёл дальше. В лавках было принято давать детям карамельки. Ника, получив карамельку, спрашивал: «А Котику?» Приходилось давать ещё одну карамельку. Так же поступал и Котик: «А Нике?» В конце концов лавочники выучили, что и Нике, и Котику нужно давать две карамельки.

В олешницких лавках водки в то время не было: для её продажи требовалось особое разрешение и уплата специального налога. Продавали её, кажется, по соседству, в Ка́тазе. Однако несколько олешницких бабулек закупали четвертушки и спекулировали ими. Назывались эти четвертушки «а́зуниками». Появилось это слово в начале 1920-х годов, когда Эстония стала самостоятельной, и ранее безземельным эстонцам (а иногда даже русским) раздавали участки земли. Этих новых хуторян стали называть азуниками – от эстонского слова «asunik» (поселенец). Почему четвертушки водки получили то же название? – возможно, потому, что они пользовались популярностью у этих поселенцев.

К слову об азунике: когда Лавровы жили уже в Ольгином Кресте, наняла как-то бабушка зимой дровосека для колки дров. Когда работа была сделана, его угостили обедом, и бабушка поставила на стол четвертушку водки. Дровосек пришёл в восторг и рассыпался в благодарностях: «Ой, матушка, спасибо Вам, как Вы удружили, да как же это хорошо – водочка!» А Ника был рядом, и Мария Андреевна с улыбкой сказала: «Вы при мальчике-то водочку не расхваливайте!» Тут дровосек мгновенно переменил тон: «Да нет, это я так, это только с мороза, а так-то, вообще, ну её – водку, не нужна она вовсе!»

Понятно, что живя в приозёрной деревне, многие жители занимались рыбной ловлей. Ловили окуней, лещей, щук, ряпушку, судаков, часто не только для себя, но и на продажу: в деревню периодически приезжала машина и забирала улов. Некоторые олешницкие рыбаки подряжались добывать рыбу для Пюхтицкого монастыря. Кое-кто из рыбаков использовал сети, называемые мутниками, от которых было много вреда, поскольку они загребали всё подряд. Мутники тащили двумя лодками, и рыболовам приходилось кооперироваться друг с другом. Судаков разрешалось ловить только «взрослого» размера. За ловлю «недоростков» полагался немалый штраф. Поэтому в народе маленьких судачков называли «арестантиками».

Для увоза собранных деревенскими жителями лесных ягод и грибов также приезжала машина. В частности, появлялся со своим грузовым транспортом некий Блохин. Он иногда заходил в дом к нашему дедушке.

На дальние расстояния вдоль побережья жители Причудья перемещались водным путём. Из Тарту в Васкнарву и обратно курсировал винтовой пароход, который назывался «Luik» («Лебедь»). А по Нарове от Васкнарвы до Нарвы ходил колёсный плоскодонный пароход «Koit» («Заря»). Тем, кто ехал из Причудья в Нарву, нужно было пересаживаться в Васкнарве с одного парохода на другой.

Насколько помнит папа, из Тарту «Лебедь» отправлялся по воскресеньям. В Олешнице пристани не было, и он не мог подойти к самому берегу, а останавливался где-то в полукилометре от береговой линии. В деревне был нанят человек, который следил за приближением парохода и подавал ему знак флажком, если были желающие поехать; а пароход, подходя, давал гудок. Пассажиров с берега и на берег перевозили на лодке.

Старший сын Лавровых Володя очень хорошо плавал, и доплывал до «Лебедя», когда тот стоял против Олешницы. Володя и некоторые другие подростки рисковали нырять под пароход и выныривать с другой стороны. Таких смельчаков были единицы.

Однажды маленьких Нику и Котика спросили: «Что бы вы сделали, если бы у вас был миллион крон?» Ника ответил: «Я бы купил вагон макарон». Тогда макароны в деревенских семьях были редкостью, да и не было в них необходимости, когда имелась своя настоящая картошка. А трёхлетний Котик с важным видом заявил: «А я куплю пароход и буду катать людей. Со взрослых буду брать за это деньги, а детей буду катать бесплатно, потому что у них денег нет».

Назад • Далее

В начало